В СЕКЦИИ БОРЗЫХ

     

НАША КОРАБЛЕВКА

   
     
 

Лада ПОНОМАРЕВА


ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ

У каждого закоренелого борзятника своя история пути в породу, но думается, что у городских жителей эти истории несколько похожи. Расскажу свою, возможно она вам что-нибудь напомнит.
Сколько себя помню, я возилась с окрестными собаками и кошками, да и вообще с живностью и, к ужасу родителей, все время пыталась заселить ее в нашу квартиру. К десятому классу, имея породистого бедлингтона, я уже хорошо была знакома и со служебниками, и с «декораторами». А вот охотники меня не интересовали – с юношеским максимализмом я считала охоту чем-то ужасным.

Я увидела эту собаку на Ленинградском проспекте, гуляя бедлингтона. Это был крупный, за 80 см, черноподпалый хортый кобель – Троль. У меня до сих пор не хватает слов, чтобы описать все охватившие меня эмоции. Достаточно сказать, что прошло 26 лет, а я помню этот момент, как будто он был пять минут назад. Я пропала. Это была не собака – это было что-то нездешнее. Горбоносое аристократическое лицо и пластика, абсолютно не собачья пластика, пластика лошади. Поговорив с хозяйкой десять минут, я спаслась бегством. Я ощутила, что еще немного, и я перестану воспринимать других собак вообще.
Говорят: от себя не уйдешь. Этот пес стоял у меня в глазах. Я всегда рисовала – в тот год вся бумага, которая мне попадалась под руку, оказывалась исчерчена стилизованными борзыми. Наваждение не проходило. Закончив школу и став в своих глазах независимым человеком, я разыскала Тарика, о котором мне говорила хозяйка Троля. Он оказался человеком известным - я вышла на него сразу через нескольких своих знакомых. Договорившись о встрече, мы с приятелем отправились «на питомник».Тарик встретил нас приветливо, хотя я теперь понимаю, каким слабым должен был казаться довод для приобретения щенка: дескать, собачку на улице увидела. Однако он сразу четко поставил условие – собаки рабочие, поэтому обязательно должны охотится. Мне было уже все равно, я готова была на любые жертвы ради того, чтобы иметь рядом с собой такую красоту. Итак, решено: я еду на какие-то там испытания, чтобы иметь представление, что нужно для будущей моей Борзой.


В час икс я была погружена в ГАЗ-66, и мы отправились в некую Кораблевку, где и должны были проводится эти самые испытания. Поездка была просто ужасная. Я сразу познакомилась с особенностью Тарика –способностью запихнуть в машину ровно на пару собак больше, чем та может вместить. Длилось поездка целую вечность, зато к ее концу я овладела искусством выдавливания толпы собак со своего жизненного пространства. В конце концов мы приехали к какому-то длинному сельскому дому, битком набитому многочисленной бурно гомонящей публикой – борзятниками. Улизнув из-за огромного стола, я вышла на улицу. Боже, столько неба сразу я, городской житель, пожалуй, ни разу не видела. Темного, черного неба. Ощущение совершенно фантастическое. Отходишь два шага от дома и погружаешься в кромешную темноту и тишину. Совершенно другой мир, живущий по незнакомым мне законам.
Следующий день помню смутно. Честно говоря, я мало что поняла. Красиво вокруг было очень. Мне дали какую-то псовую собаку и велели ее отпустить, когда другие люди из номера отпустят своих. Дальше мы долго ходили, периодически что-то происходило. Потом настал и наш черед – я отпустила борзую вслед за другими собаками номера, они куда-то полетели, потом на горизонте я увидела удаляющееся белое пятно, собаки вылетели на рыхлую землю (пашню) и скачка как-то сама собой завяла. Потом опять ходили. Вечером за столом народ опять гомонил, что-то шумно обсуждал и вспоминал. Далекая от их страстей и сильно уставшая, я уснула.
На следующий день я чувствовала себя вполне освоившейся. Я по прежнему не особенно понимала, что здесь происходит, но мне все это ужасно нравилось: красивые поля, азартные люди, чудесные собаки, какие-то мифические зайцы, на которых мы охотимся – настроение прекрасное. Потом отработал Тариковский номер псовых, им присудили дипломы за таинственные угонки. Отлично, значит, не зря ехали. Дальше Тарик загнал меня и еще одного человечка в овраг, вытаптывать русака. Ровняжка шла поверху, а мы, весело болтая, внизу. Вдруг в метре от нас что-то зашевелилось и неторопливо прыгнуло. Заяц… После секундного изумления мы похлопали ему в ладоши, и он не, особенно спеша, вылез наверх. Господи, ЗАЯЦ! К тому моменту, когда мы выкарабкались на поле, там уже никого не было – ни зайца, ни собак, ни, как мне показалось, людей. Нет люди были и, они куда-то напряженно смотрели. Ничего не вижу. Поднялись крики. Вижу! Прямо на нас по дороге, стремительно приближаясь, летела процессия: прижавший уши русак и, наседающие на него, три хортые. Борзые гнали его буквально сквозь строй, народ скандировал: давай, давай! Мне показалось, что желтая сука Половчанка осуждающе скосила на нас глаз: дескать, без вас знаю, что делать надо. Через 20 метров хортые сбили русака с дороги и практически тут же взяли. Вот это да! Радостному возбуждению не было предела. Люди размахивали руками, громко обменивались мнениями, а собаки стояли гордые и, казалось, вполне понимали, что они герои дня. Но день на этом не кончился.
Эксперт объявил испытания законченными ввиду усиливающейся жары, но разрешил участникам поохотится. Народ вновь встал в ровняжку. Мне дали хортую Молекулу. Подъем! Спустили все. Теперь я отпускала свору совсем с другим чувством – это было уже некое священнодействие. Теперь я уже видела и понимала все. Помню, только что отработавшая, хортая Альфа дошла до русака и кинула его вверх. К тому моменту, когда заяц приземлился из свечи, подоспела толпа из остальных собак, и русак ушел у них под животами.
Потом народ разбрелся в разные стороны, а мы сидели и отдыхали. После двух скачек подряд да еще по жаре собаки лежали, казалось полумертвые. Мы хотели идти к машине, но Альфа отказывалась подниматься. Тарик потянул ее за свору, но сука не встала, а предпочла ехать на боку, не поднимая головы – настоящий труп. В это время наше внимание привлек верховой. Он ехал на нас рысью и держал в поднятой руке хлыст. Ба, да он на нас русака гонит! И тут произошло, с моей тогдашней, точки зрения невероятное. Борзые, которые минуту назад отказывались даже встать, взметнулись и заложились за зайцем. Альфа опять ударила первая. Они его не поймали, но их фантастическая самоотдача сразила меня наповал. Хотелось встать на колени перед ними, измотанными, но полными чувства собственного достоинства. Эта скачка поставила жирную точку – процесс завершился – я стала «законченным» борзятником.
Теперь я понимаю, как мне тогда повезло: за один выезд я смогла увидеть все. Спасибо и Тарику, и Кораблевке. Все остальные события моей жизни - то, что я стала экспертом, и то, что уехала в деревню за 600 км от Москвы, и то, что полстраны объехала с собаками да и многое другое – все это бесконечное эхо того давнего осеннего дня.
Говорят: «заболел полем». Наверное… Диагноз: «неизлечимо». Мне иногда кажется, что борзятники не умирают, они просто уходят и растворяются в туманной дымке на горизонте вместе со своими собаками. Почти как в песне. Удивительная «болезнь» от которой не надо изобретать лекарство – она сама лекарство от всех бед. И я желаю себе и вам – никогда не выздоравливать.